Ирина КОЛОБОВА
Фото из семейного альбома героини материала
22.10.2022 г.

Нина Михайловна Лукичёва пришла в редакцию, чтобы через газету поблагодарить одного доброго человека – социального работника Наталья Юрьевну Смирнову.

Но слово за слово, и наша беседа перетекла в откровенный душевный разговор, который выявил неожиданную истину: Нина Михайловна благодарна не одному человеку, а всем. Всем, кто хоть однажды встречался на её длинном и не самом лёгком жизненном пути.

- Вот и ко мне пришло времечко, когда без посторонней помощи уже не обойтись, – вздыхает женщина, с трудом поднявшаяся по крутой редакционной лестнице. – А ведь думала, что никогда меня это не коснётся, что всю жизнь буду бегать, сама все свои проблемы решать да другим помогать. Но вот и мне понадобилась помощь, а я даже рада, потому что повезло мне – уж очень хороший человек попался. Наталья Юрьевна помогает мне по хозяйству. Сначала два раза в неделю приходила, а как только исполнилось мне 83 года, три раза стала приходить. Не молодею ведь, сил всё меньше и меньше.
Вот, вроде бы, обычный работник, просто выполняет свои обязанности, а мне кажется, что мы с ней родными стали. И ещё кажется, что я у неё одна. Наташа никогда не поторопит, не скажет, что некогда ей, что её и другие подопечные ждут.
А недавно пришла она ко мне с большой коробкой. Я спрашиваю, что это такое, а она отвечает: «Бассейн». И рассказала мне о старичке, за которым тоже ухаживает. Хотя старичок-то этот младше меня, ему всего 73 года, но с ним вместе ещё и сын живёт, которому тоже требуется посторонняя помощь. Одним словом, не могут они себя обихаживать. Да и удобств у них в доме никаких, даже помыться негде. Вот Наташа и купила им бассейн, чтобы могли помыться. Редкой души женщина, таких надо беречь и всячески поощрять.

Народная мудрость гласит, что добро замечают, а главное, ценят только добрые люди. Похоже, эта мудрость подтвердилась в очередной раз. Нина Михайловна и сама никогда не скупилась на добрые слова и поступки.
Родилась она в деревне Кулигино Ковернинского района девятым ребёнком в большой семье солдата. Когда отец вернулся с фронта, решил «завербоваться» на Сахалин. Что им двигало, маленькая Нина не знала, да и сейчас не может ответить на этот вопрос.
- Может, заработки пообещали, – предполагает Нина Михайловна, – но не было ведь никаких особенных заработков. Приехали мы на край земли, а там ни дома ни лома. Чуть ли не под открытым небом жили. Потом помаленьку обжились, но тут мама заболела, цинга началась. Да и пожары страшные нагрянули – говорили, что это японцы с корейцами вредили, сопки поджигали, мосты.
Как только шесть положенных по договору лет прошли, поехали мы домой, но не всей семьёй – старшие там остались, а родители взяли только нас с братом. А уж как мы ехали домой – это отдельная история. 1953 год, вроде бы, март, точно не помню, но о смерти Сталина мы узнали в поезде. Все плакали, охали, ахали, как жить дальше будем. Но потом поняли, что главное бы доехать, а там видно будет. Шпана тогда так распоясалась, что даже не пряталась. Жулики откровенно воровали, ничего не боялись. Ехали они на крышах вагонов, разбивали окна и специальными крючьями вытаскивали у пассажиров всё, что попадётся. У мамы вытащили все скопленные деньги и документы. Но недолго мы горевали над своей бедой, потому что у другой женщины из нашего вагона вытащили крючком грудного младенца. Просто наугад ткнули, а потом сбросили с крючка или сам упал. Я до самой смерти этого не забуду, до сих пор, как вспомню, так сердце от боли замирает.

С горем пополам, но всё же добралась семья до Семёнова. Хоть и здесь их особо никто не ждал, но всё же почти родная земля.
- Сняли угол в Пурехе, – вспоминает Нина Михайловна, – отец на лошади работал, мама дома была. Брат в четырнадцать лет уехал в Евпаторию, поступил в мореходку. Всю жизнь по морям, по волнам. В Керчи служил, был капитаном дальнего плавания. А я пошла в седьмой класс, в школу №1. Форму мне мама сшила – голубое такое платье и чёрный фартук, не хуже других была. А вот на выпускной не пошла, сидела дома и ревела в подушку. Не в чем было на бал пойти, а кое в чём стыдно.

Уже в школе Нина начала мечтать, что вот устроится на работу, начнёт зарабатывать и купит себе всё, что захочется. Поэтому и не пошла учиться дальше, устроилась на арматурный завод подсобницей.
- Устроиться-то не так просто было, – вспоминает Нина Михайловна, – я ведь молоденькая совсем, но райком комсомола помог, я активной комсомолкой была.

И пошла в гору рабочая карьера молодой и трудолюбивой комсомолки: подсобница, нарезчица фитингов, наждачница, заточница, полуавтоматы освоила. А параллельно общественную работу на заводе вела. В цехе её выбрали секретарём комсомольской организации, потом директор Пётр Герасимович Теричев в партию порекомендовал. Она и делегатом партийного съезда была, и свой партийный билет до сих пор бережёт. И первая зарплата была, и первое платье, купленное на неё, и техникум наш окончила. Одним словом, налаживалась жизнь.
- А тут к нам на завод морячок устроился, – рассказывает Нина Михайловна, – только что демобилизованный. А я так любила моряков, у меня ведь братик моряк. Познакомились, поженились, начали строиться. Заработки неплохие были, родственники помогли, и поставили мы дом на улице Курортной. Хорошо жили, каждый день вместе на работу, вместе с работы. Мой Иван Алимпьевич за общественную работу меня не ругал, всё сообща решали и делали.
Двенадцать лет прожили, а деток всё нет и нет. Решили взять из Дома малютки.
Очень хотелось супругам Лукичёвым девочку, но судьба по-другому распорядилась.
- Приехали мы в Горький в Дом малютки. Я пошла с директором разговаривать, а муж на лавочке остался сидеть. И подбегает к нему мальчонка годиков двух. Ещё и говорить как следует не умел, а «папа» очень отчётливо сказал. Да-да, ткнулся Ивану в коленки, потом глазёнки поднял и говорит: «Папа». Ну, у того и сердце мигом растаяло. Так и взяли мы нашего Женечку.
Предупреждали нас, что с глазками у него проблема, но я решила, что обязательно вылечим. Долго я с ним по больницам ездила, и лежали вместе. От очков избавиться не удалось, но всё же зрение маленько нормализовалось. Вот и стали жить-поживать.
Любили мы его без памяти, и он нас любил, даже не подозревал, что не родной. А однажды всё-таки задал вопрос: правда ли, что его из детдома взяли. Мальчишка соседский проболтался. Пришлось в срочном порядке продать дом на Курортной, чтобы не было больше таких вопросов. Купили дом подальше, на Гражданской улице.

- Учился Женя нормально, хлопот особых с ним не было. И уж очень ему хотелось в армию, – продолжает рассказ Нина Михайловна. – Мы не стали отговаривать, хоть и была возможность не служить. Боялись, конечно, что может в Афганистан попасть, но старались об этом не думать. А ведь так и получилось – служил в Афганистане, и только после армии он мне рассказал, как в окружение попал, сколько всего пришлось пережить. Ну, ничего, слава богу, живой. В строительный техникум поступил, женился.
А потом беды посыпались – будто ждали, чтобы разом. Семейная жизнь у сына не сложилась, техникум бросил. Не зря уж говорят, что маленькие детки – маленькие бедки... Может, не надо было нам так опекать его да оберегать, но чувствовали мы за него какую-то особенную ответственность. А тут муж умер, всего шестьдесят ему было. У меня вообще как будто земля из-под ног ушла – лишилась и поддержки, и опоры. Очень надеялась, что у сына всё наладится и будет мне в старости на кого опереться. Обрадовалась, когда женился во второй раз, стала внуков ждать. Но и здесь не повезло – не получалось. Они тоже решили взять ребёночка из Дома малютки, и появилась у нас Наташенька. А потом чудо случилось – родилась у них ещё одна дочка. Только вот не оценили родители это чудо, развелись. Я своего сына не хвалю – тяжело, наверное, с ним было. Но, видно, уж судьба у меня такая, всю жизнь его опекать.

А опекать сына становилось всё труднее, и всё тяжелее было материнскому сердцу каждую минуту видеть, как сын катится по наклонной. Нина Михайловна устроилась на работу в школу-интернат, сначала вахтёром, а потом, когда директор увидел, как она с детьми общается, повысили до ночной няни.
- Вот здесь я снова ожила, – признаётся Нина Михайловна, – как будто в дом родной попала. Здесь столько ребятишек, которым не хватает родительской любви, доброго слова или просто пирожка домашнего!
А вот с сыном становилось всё труднее. Выпивал часто, компании домой водил. А когда я его упрекала, кричал: «Зачем вы меня из детдома взяли? Не брали бы, и проблем бы у вас не было». Очень тяжело мне было это слышать.
Когда Женя ещё вместе с семьёй жил, решила я продать дом и купить им отдельное жильё. Сама переехала на улицу Шевченко, а они стали обживаться в своей собственной квартире. Но не обжились. Снова пришлось думать, куда сына девать. Купила домик небольшой, воду подвели, ремонт сделали – только бы жить. Но, видно, случилось что-то с моим сыном, не смог он выбраться и начать жить по-человечески. Однажды звонят мне на работу и говорят, что сын мой сгорел в своём доме.

Не сгорел сын Нины Михайловны, но обгорел основательно; врачи удивлялись, как жив остался, и велели срочно везти его в Нижний Новгород.
- Повезла я сыночка, – вспоминает Нина Михайловна, – а он весь в бинтах, в трубочках, в капельницах. Я с ним вместе в больнице лежала, а он ещё и шутил, что Новый год придётся в больнице встречать. На дворе октябрь, а он про Новый год думает. Но не дожил сынок до Нового года.

Всю жизнь отдала Нина Михайловна своему сыну. Можно сказать, она и матерью себя по-настоящему почувствовала, когда месяцами лежала с ним в больнице в надежде исправить его зрение. И закончилось её материнство тоже в больничной палате, рядом с умирающим сыном. Так, может, и правда, не надо ей было когда-то ездить в тот Дом малютки…
- Я об этом даже слушать не хочу, – возражает Нина Михайловна, – и мысли такой не допускаю. Нет, мой сын подарил мне счастье материнства. А что получилось так, так это в любой семье может случиться. Вот предложи мне сейчас что-то поменять в своей жизни – ни минутки не отдам. Каждому человеку, который встретился мне в жизни, я благодарна. Не было среди них плохих людей.

А матерью быть Нина Михайловна не перестала – она и сейчас отдаёт свою любовь и доброту ребятишкам из интерната, хотя и не работает уже там, но пироги частенько для них печёт. И они помогают, чем могут. Внучки частенько в гости приходят, теперь уже и правнучка есть. Племянница Ирина опекает. А к Новому году Нина Михайловна мечтает переехать в новую квартиру. Жильцов их старенького дома на улице Шевченко расселяют по благоустроенным квартирам.
- Может, ещё поживу, – с надеждой и доброй улыбкой сказала на прощание Нина Михайловна, – очень хочется.