Ирина КОЛОБОВА
07.05.2015 г.

Все меньше времени остается до главного праздника нашей страны – священного Дня Победы.

Увы, но все меньше остается и тех, кто в майский день семьдесят лет назад, задыхаясь от счастья, срывали голосовые связки в несмолкающем «Ура!» в честь долгожданной Победы. Среди тех, кто, рискуя собственной жизнью, приближал этот великий день, был и человек, о котором мы хотим вам рассказать.

А. М. ЛАРИН – уроженец не здешних мест, но за долгие годы жизни в Семенове и благодаря его профессиональной деятельности, непростому характеру и импозантной внешности, он стал очень хорошо известен семеновцам. И на страницах нашей газеты фото этого красивого, подтянутого, седовласого мужчины  мелькало неоднократно.

Ноныне повод особый, и не отметить его мы не могли – 1 мая Александру Михайловичу Ларину исполнилось 95 лет.

Характер – ой, какой

Многие из тех, кто знает Александра Михайловича, согласятся, что характер у него действительно ой какой. Это хорошо известно и подчиненным, которыми руководил А. М. Ларин в бытность свою начальником паросилового хозяйства ОАО «СЕМАР». 

- Да, порядок у меня в хозяйстве был идеальный, – не без гордости подтверждает Александр Михайлович, – к нам в котельную заводские барышни на прогулку приходили. С мужиками, правда, приходилось бороться – пили сильно многие, а в нашем хозяйстве это совершенно недопустимо. Вот, наверное, они и поминают меня не очень добрым словом.

Начальству тоже довольно часто доставалось от правдолюба Ларина. Любит он правду-матку резать, так сказать, невзирая на лица. Он и сейчас в своем солидном возрасте довольно резко критикует недостатки существующего строя и руководства всех рангов. И, тем не менее, все кто знает Ларина хорошо, сходятся в одном : этот человек никогда и ничего не делает исподтишка и не боится сказать в глаза все, что думает. Хорошо это или плохо, обсуждать не будем, тем более что главное его качество – потрясающее чувство юмора, способно перекрыть все недостатки. 

Скрываюсь от КГБ

Вот и нас он сперва поставил в тупик, встретив на пороге своей квартиры странным вопросом.

- Вы случайно не из КГБ? – на полном серьезе спросил девяностопятилетний шутник, – а то я в сорок третьем танк утопил, так вот теперь скрываюсь.

И вся наша беседа неоднократно прерывалась смехом. Очень трудно было заставить Александра Михайловича говорить о мирной жизни – по всему было видно, что все самое главное, настоящее было и осталось там, в тех далеких сороковых. Внешнее убранство квартиры – чистое, но по-холостяцки строгое, без малейшего намека на женский уют – не позволяло забывать, что здесь живет фронтовик. В каждой комнате на главной стене висят портреты Сталина, на полках – пожелтевшие подшивки газет, даже любимое кресло хозяина застелено пледом с победной символикой.

Красный цвет ни на что не поменяю

-Я считаю Сталина гением, – категорично заявил Александр Михайлович на мой вопрос о портретах генералиссимуса. Я – обычный старший сержант – могу с гордостью сказать, что с тридцать девятого по сорок седьмой служил и воевал под его предводительством. Чего бы ни говорили о нем, но только благодаря его стратегическому таланту мы победили. Да, потери были большие, но мы знали, во имя чего воюем. А сейчас что на Украине творится? И будто так и должно быть. Никогда я с этим не смирюсь и не пойму, как можно допустить гибель такого количества людей! И с заменой нашего священного красного знамени, за которое мы кровь проливали, на трехцветное я тоже смириться не могу. Понимаю, что это российский флаг, но как вспомню, что под ним во время войны «власовцы» воевали, так просто сердце от возмущения заходится. Они ведь с этим знаменем тоже до Берлина дошли, и нам стоило немалого труда выбить их оттуда. Или вот встреча наша с союзниками на Эльбе тоже очень хорошо помнится. С англичанами контакта у нас не получалось – слишком уж они высокомерные. А вот с американцами контачили. Но тоже постоянно подвоха от них ждали. Если бы не гениальный план верховного главнокомандующего, то еще неизвестно, чей флаг развевался бы на рейхстаге. А сейчас многие умники, не нюхавшие пороха, хотят принизить наш подвиг, пишут, например, что у солдат во время войны одна винтовка на семерых была. Это вранье просто наизнанку меня выворачивает. Во время, войны, конечно, чего только не случалось. Например, возвращается боец из тыла и попадает в окружение – тогда да, он может быть без оружия. Потому что брать с собой оружие в тыл не позволялось по закону военного времени. Когда Берлин взяли, так там на улицах какого только оружия ни валялось, и честно скажу, очень хотелось взять чего-нибудь в виде трофея. Но за это можно было схлопотать лет пять строгого режима. А победа была так близко, что рисковать мало кто хотел.

Да, и впрямь очень трудно пожилому умному человеку, прошедшему огонь, воду и медные трубы, так резко изменить свое мировоззрение и отношение к тем великим событиям, а вместе с ними – символам и атрибутам. И переубедить его очень сложно. Да и не нужно этого делать, потому что война у него и в голове, и в сердце, и во многих других частях тела, и по сравнению с этим все остальное мельчает.  

А на рассвете – война

По нашей просьбе Александр Михайлович, одетый по-домашнему, накинул праздничный пиджак с красноречивым подтверждением военных заслуг. Медали на этом геройском «иконостасе» трудно сосчитать, а среди орденов – орден Красной Звезды и Отечественной войны I степени.

- Войну я встретил, можно сказать, в лицо, – отвечает на мой вопрос ветеран. – Меня в армию в тридцать девятом призвали с третьего курса Арзамасского техникума механизации и электрификации. Служил в Белоруссии, и как сейчас помню субботу 21 июня 1941 года. Слухи о войне, конечно же, ходили, но кому хотелось в это верить? Особенно нам, молодым. Я вечером заступил на дежурство начальником караула. Перед рассветом так спать хотелось, и я вышел на воздух. Ночь была ясная-ясная, небо чистое, и вдруг послышался гром. Я даже опешил. И тут вижу – бежит разводящий, зовет меня к телефону. По телефону коротко и четко дали команду привести наряды в боевую готовность. Вот тут я все понял, и даже мурашки по телу побежали. Так что я самый первый час войны встретил. 

Александр Михайлович и сейчас прослезился, вспоминая тот роковой момент. На мою просьбу рассказать немного о войне он ответил, что вся география боев, в которых он воевал, уже давно описана в книгах, особенно это касается Белоруссии. Первое свое ранение он тоже очень хорошо помнит. Было это в жарком июле сорок первого, 26 числа. 

Анестезия по-фронтовому

-Я бежал с винтовкой в правой руке, – вспоминает ветеран, – и вдруг, словно кувалдой по руке долбануло. Упал, конечно, крови много потерял. Руку мне перевязали в полевых условиях и в Вязьму отправили. Как я по дороге не умер, до сих пор удивляюсь. Да и там пришлось на луговине возле госпиталя поваляться. Раненых-то было очень много. Сестрички не успевали нас таскать на операционный стол. Хирурги «зашивались». Лежу я на луговине, не подходит ко мне никто, от отчаяния откуда только силы взялись – пополз я поближе к госпиталю, а вход в него низко был. Я свалился в коридор и решил напоследок, коль уж все равно помирать, похулиганить. Набрал в легкие побольше воздуха, да как заору: «Помогите, умираю». Сестрички молоденькие подбежали, схватили меня и – на стол. Рука вся раздроблена, боль адская, а наркоз-то тогда, не помню, и был ли. Врач сестричку попросил помочь и подержать меня, чтоб не дергался. Она, такая фигуристая, как подошла ко мне сзади, как навалилась грудью, так и боль куда-то сразу подевалась. Мне, говорю, теперь никакого наркоза не надо.

Подбитый танк и любовь

-Вы ведь молодой совсем были, красивый, неженатый. Много военно-полевых романов у вас было?

-  На фронте каждая секунда жизни может стать последней, но я, да и многие другие солдаты, никогда не жили по принципу «Война все спишет». Просто совесть не позволяла. Мы ведь знали, что сегодня встретились с девушкой, понравились друг другу, а завтра нам уходить, а им оставаться. Но одна история все же у меня была. Я ее до сих пор помню. Мы тогда воевали под Варшавой, и мой танк подбили. Тягач оттащил нас в деревню, вот там я и познакомился с немецкой полькой Ирмой Фукс. Красивая она была. Я тогда по-польски как-то быстренько научился разговаривать, да нам особо и слова-то были не нужны. Наши встречи мы хранили в строжайшей тайне. Хозяйка моя все допытывалась, где это я все ночи пропадаю, но Ирма очень просила меня никому не рассказывать. У них там в деревнях нравы тоже очень строгие, могли ее после моего ухода застыдить и даже затравить связью с советским солдатом. Но для меня эта встреча до сих пор остается самым светлым воспоминанием. Война-то она хоть и война, но все-таки – жизнь. За долгие годы мы свыклись с ее требованиями и условиями. Шутили, смеялись и… друзей хоронили. 

Кстати, привыкать к мирной жизни трудновато было. Когда я домой в сорок седьмом вернулся, меня только отец встретил – мама в сорок втором умерла. Нищета, голод. Я сразу пошел работу искать, чтобы продуктовые карточки получить. А это было не так-то легко. Все мужики с фронта возвращались, рабочих мест не хватало. А мне тогда уже под тридцать лет тянуло, отец с женитьбой начал донимать. Что ж, женился, детей родили. Жили как все.

Так и не удалось разговорить юбиляра на семейную тему. Сказал только, что жена несколько лет назад умерла. Остались двое сыновей. В гости заходят. 

Нашу беседу прервал звонок в дверь, пришла Лена – социальный работник. Сказала, что Александр Михайлович – ее любимый клиент. Никаких от него проблем, замечаний, нареканий. Всегда бодрый, аккуратный, подтянутый и чистоплотный. В еде очень неприхотлив, любит простую здоровую пищу. Она ему и супчики готовит, и рыбу тушит, и чаи разные заваривает. А вот про колбасу он даже слышать не хочет – говорит, что он-то знает, что такое настоящая колбаса, и портить свои воспоминания об этом вкусе современной подделкой ни за что не будет.  Очень любит Лена слушать его рассказы, как будто книжку интересную читает.

«Чувствую себя прекрасно – иду ко дну»

На мой вопрос о том, как юбиляр чувствует себя в свои девяносто пять, он ответил с неизменным юмором.

- Чувствую себя прекрасно – иду ко дну, – взяв под козырек, пошутил Александр Михайлович. – А вообще для меня день рождения никогда не был главным праздником – в этот день все Первомай отмечают. Обычно покупаю бутылочку – кто приходит, того и угощу. Вот вы бы пришли – и вас бы с удовольствием встретил.

По поводу Дня Победы у ветерана тоже не очень радужные мысли.

- Не радует меня что-то этот праздник, – грустно говорит он, – иногда даже кажется, что зря мы воевали. Мы ведь страну свою огромную отстаивали, не жалея жизни. А где она теперь? Гитлер, между прочим, того и добивался, чтобы СССР раздробить на кусочки да и уничтожить его побыстрей. Обидно мне все это…

Надеемся, что знаменитый ветеран все равно пойдет на Парад Победы, солдатское сердце позовет его к Вечному огню, и он, в который уже раз, украсит своими благородными сединами, гордой выправкой и орденами поредевшую колонну героев.

Напоследок юбиляр опять рассмешил нас.

- Александр Михайлович, через пять лет мы снова к вам придем, так что будьте в форме.

- Приходите, конечно, только ведь вы опять скажете: давай еще пять лет живи.

Обязательно скажем, только живите…

Фото Александра ЮРЬЕВА и из семейного альбома