Людмила КОРОЛЕВА
03.10.2013 г.

Есть в нашем городе так называемый Дом милосердия. Это его народное название. Видимо, люди верят, что именно в таких местах живет исключительно доброта и забота об одиноких людях. Но стоит только чуть-чуть соприкоснуться с реальной жизнью стариков в интернате, как понимаешь – слово «милосердие» как-то с этим домом не вяжется.

Все началось, как обычно, с жалобы. Один из жильцов интерната пришел к нам в редакцию и изложил жизнь в интернате с такой безысходностью, что мне как слушателю стало муторно:

- Живем мы впроголодь. Особенно в выходные, когда начальства нет, щи дают из одной капусты да воды. Как-то на первое была уха. Я ложку в тарелку запустил – а ловить-то там нечего… А мы ведь 75 процентов пенсии отдаем на свое пропитание! У меня, например, девять тысяч вычитают, а за что? За пустой бульон? Бардак у нас развели, как и во всей России. В медпункте даже таблеток от головной боли не допросишься, приходится идти и покупать в аптеке. За лежачими больными тоже никакого ухода. Если уж разобьет паралич – считай, все, человека на тот свет списали. А ведь можно было заставить разрабатывать руки-ноги, делать какую-то гимнастику…

Многие пьют – и мужчины, и женщины – на это никто даже внимания не обращает. Если бы хоть штрафовали за это дело, может, тогда и поменьше бы пьянствовали. А отчего пьют? От безделья и тоски. Какой-нибудь цех организовали бы тут для легкого труда… Видел по телевизору, как даже слепые инвалиды в интернатах вилки-розетки собирают – так и мы бы с таким делом справились. Даже цеха не надо, работали бы в своих комнатах.

Пугай не пугай, раз «трубы горят»

С претензиями постояльца я ознакомила директора дома-интерната А. Г. Чернигина. Андрея Геннадьевича, похоже, обвинения нисколько не смутили, и он спокойно высказал свое мнение.

Согласился с тем, что пьянство, к сожалению, становится настоящей бедой. В день получения пенсии, в начале каждого месяца, руководство интерната выставляет у входных дверей «кордоны», чтобы не выпускать самых отчаянных пьянчужек наружу, зная, что прямой их путь потянется к ближайшему «шинку». Точка розлива находится в двух шагах от интерната, и борьба с подпольной продавщицей спиртного не приносит результата, зато нелегальная торговля наверняка приносит хозяйке шинка солидные дивиденды: клиенты у нее верные и постоянные.

Несколько дней простоят «пограничники» у дверей интерната, но потом все равно покидают свою заставу, ведь совсем не выпускать стариков на свободу нельзя! Так и получается, что рано или поздно все, у кого «трубы горят», напиваются, кое-кто принимается дебоширить или, наоборот, тихо «кайфует» где-нибудь на травке. Одного уже осудили за пьяную драку, нескольких потенциальных осужденных отправили в спецучреждение – тоже интернат для пожилых, но с более строгими порядками, приближенными к тюремным. После таких «перемещений» опекаемые ведут себя потише, но недолго. Каждую неделю кого-нибудь штрафуют, но не по линии полиции, а по линии Госпожнадзора.

«Одуванчик» зеку не товарищ!

Еще одна проблема в том, что около сорока процентов нынешних опекаемых – выходцы из мест лишения свободы. Даже переместившись на другие «нары», они приносят с собой тюремные привычки, хамство и даже издевки по отношению к обслуживающему их персоналу.

- И я замечаю, что после уже полугода работы в нашем учреждении у сотрудников меняется характер, и, понятно, не в лучшую сторону, – с сожалением констатирует директор.

Это и понятно: надо быть ангелом, чтобы не озлобиться в таких условиях и каждый раз отвечать на агрессию добрым отношением.

Только ведь остальные-то шестьдесят процентов нынешних обитателей Дома милосердия в тюрьмах не сидели! Кто-то всю жизнь в колхозе или на заводе вкалывал, а вот под конец жизни по воле несчастливых жизненных обстоятельств оказался в доме-интернате. Немало и таких, кого принято называть «божьими одуванчиками» – почти бесплотных старушек с отсутствующим взглядом. Кажется, ветер подует – и нет их. Похоже, им уже все равно, что и как происходит вокруг, но и они не заслуживают такой доли – доживать оставшиеся дни среди грубости и хамства.

Что же можно сделать? Как оградить адекватных, но беззащитных инвалидов от нашествия бывших зеков? Здравый смысл подсказывает, что эти две категории обитателей дома милосердия нужно как-то разделись, распределить по разным домам-интернатам. Такие предложения уже выдвигались, но пока Министерство здравоохранения и социальной защиты населения Нижегородской области при распределении путевок руководствуется какими-то другими принципами.

Дайте таблеточку!

По поводу обеспечения лекарствами старшая медсестра Л. И. Сафонова резко отвечает:

- Что таблеток нет, пусть не врут. Элементарные таблетки у нас всегда есть. Вот если некоторым фенозепамчика надо, так его может и не быть, это лекарство дорогое.

А по поводу лежачих – это я знаю, кто тут жалуется. Есть у нас тут одна «звезда». Ей уж и кронштейн-подъемник установили, и ходунки дали, чтобы она на кровати могла подниматься. Теперь она требует, чтобы мы ее по коридору водили. А вы попробуйте ее поднимите – в ней сто килограммов весу! Знаете, как она себя тут вела, пока здоровая была? Сколько раз на других налетала драться, так что нам приходилось разнимать. Вот сидит она – и слава Богу!

А. Г. Чернигин добавил, что с точки зрения медицинского обслуживания интернат предоставляет своим жильцам первую медицинскую, терапевтическую и сестринскую помощь. По мере необходимости вызывают врачей ЦРБ. Тех, кто нуждается в госпитализации или обследовании, тоже направляют в больницу, а особо активные добиваются от врачей направления в нижегородские клиники, и их туда тоже возят на государственном транспорте.

А трудотерапию в интернате не один раз пытались применить, открывали столярный цех и некоторые другие направления – только вот желающих трудиться набиралось маловато, а со временем работники и вовсе переставали ходить в цех. Кружки по рукоделию посещают – это да, но там в основном бабули.

Мяско и рыбка – если повезет?

о поводу скудности питания директор ничего обсуждать не стал, а сразу предложил пройти в столовую и попробовать обед, который повара как раз раскладывали по тарелкам (на часах было около 12 часов). Чтобы составить свое мнение, я не стала отказываться и испробовала то, чем кормят стариков в интернате. В обеденном меню значились свекольник, картошка-пюре с жареной рыбой, салат грибной и компот из сухофруктов. Первое блюдо мне, кстати, тоже показалось каким-то пустоватым. Возможно, из-за того, что солить столовские блюда положено по-минимуму. А в целом это был средний комплексный столовский обед. Хотя, конечно, ясно, что еда не домашняя, а казенная.

Кстати, одна старушка из Дома милосердия частенько ходит на местную Покровку побираться, и сердобольные горожане обязательно дают ей мелочь. Не знают они или не догадываются, что бабушка просит копеечку не на хлебушек, а на чекушку. В сумке у нее, как правило, интернатский завтрак завернут. Как раз на закуску сойдет.

А. Г. Чернигин вспоминал, что несколько лет назад было больше желающих со стороны общественности и представителей власти проконтролировать, как кормят интернатских стариков: приходили «дегустаторы» от совета ветеранов и общества инвалидов, из районной администрации. Сейчас этот контроль, похоже, снова стал необходим, если на кормежку пошли жалобы. Директор интерната, кстати, нисколько не противится общественному контролю, и даже наоборот, сам приглашает – приходите в любой день и без предупреждения.

Фото Александра ЮРЬЕВА