16.08.2023 г.
Имя талантливого семёновского поэта Бориса Корнилова органично вписалось в отечественную литературу. Его произведения получили признание многих ценителей поэзии, достойно выдержав испытания временем.
Творчество любого поэта или писателя в той или иной степени зависит от его окружения – от тех людей, которые идут с ним по жизни, становясь наставниками, учителями, в какой-то степени критиками и просто теми людьми, которые поддерживают и направляют. Сегодня мы попытаемся рассказать о том, кто был рядом с Борисом Петровичем, когда рождались его бессмертные строки.
Волею судьбы прибывший в Семёнов корреспондент молодёжной губернской газеты «Молодая рать» Павел Штатнов помог понять Корнилову, что его стихи достойны звучания не только на местном уровне, но как минимум в масштабах всей Нижегородской губернии. Штатнов был одержим страстью разыскивать таланты. Приехав в город Семёнов в командировку, нижегородский журналист и писатель в одной из стенгазет обнаружил корниловское стихотворение. «… Оно было не совсем грамотно, но в авторе чувствовалось что-то своё… – вспоминал позже П. Штатнов. – Я послал парню письмо с просьбой прислать стихи для нашей газеты. Парень откликнулся быстро, прислал стихотворение, а также просьбу снабдить его каким-нибудь учебником стихосложения. Стихотворение «Молодая рать» было напечатано в газете под псевдонимом Борис Вербин 28 апреля 1925 года».
Так семнадцатилетний инструктор бюро пионеров Семёновского укома комсомола Борис Корнилов стал не только автором произведений для стенгазеты, но и поэтом, публикуемым в губернской прессе. И эти публикации решили его судьбу. Летом 1925 года Борис Корнилов подал в уком заявление с просьбой «об откомандовании его в институт журналистики или в какую-нибудь литературную школу». Просьба была удовлетворена, «так как у тов. Корнилова имеются задатки литературных способностей».
В конце 1925-го Корнилов отправился в Ленинград, где и произошел расцвет его таланта. Он сжился с Ленинградом, а город питал его душу, дарил ему вдохновение, соответствуя его размашистости и общительности. Он окончательно стал считаться ленинградским стихотворцем не только по прописке, но и по духу.
Мне по-особенному дорог,
Дороже всяческих наград
Мой расписной Зелёный город
В газонах, в песнях Ленинград.
В северной столице Борис жил по адресу канал Грибоедова, дом 9, квартира 123, а его ближайшим соседом через стенку был писатель, классик русской и советской литературы Михаил Михайлович Зощенко. Поддерживал и направлял Корнилова также русский советский писатель Николай Семенович Тихонов. Литературный дух царил в городе на Неве повсюду и накрывал провинциального поэта с головой.
На Невском проспекте, в доме №1 проходили встречи молодых дарований литературной группы «Смена». Борис Корнилов тоже приходил на эти творческие вечера и читал свои стихи. Руководителем «Смены» был Виссарион Михайлович Саянов, и «провинциальные» произведения Корнилова произвели на него огромное впечатление. Впоследствии Виссарион Саянов станет редактором первого сборника стихов Бориса Корнилова «Молодость» (1928).
Известный ленинградский писатель Геннадий Гор, лично знавший Корнилова, вспоминал: «Я помню, как Борис Корнилов читал свои первые стихи в литературной группе «Смена». Мне казалось, его голосом говорят семёновские леса, его родной край. Читал он стихи о старенькой доброй лошади, о прощании с ней. Стихи Бориса – это вечная молодость и свежесть, они будут сопровождать всех, кто любит поэзию из веков в века».
Имя Ольги Федоровны Берггольц тесно связано с именем Бориса Корнилова. Она была первой женой поэта, их связывала творческая деятельность в литературном объединении «Смена», совместная жизнь, хотя и недолгая. Нельзя забыть и то, как много сделала она для посмертной реабилитации Бориса Корнилова.
Ольга Федоровна так вспоминала о начальном периоде их знакомства: «В 1925 году я пришла в литературную группу «Смена». С безумной робостью появилась я в этой группе. Мы встречались не реже двух-трёх раз в неделю под самой крышей дома №1 по Невскому проспекту. Я приезжала туда тайком от бабушки, папы и мамы и других родственников. Вот там я и увидела коренастого, низкорослого парнишку в кепке, сдвинутой на затылок, в распахнутом пальто, который независимо, с откровенным глубочайшим оканьем читал стихи. Глаза у него были узкого разреза, он был слегка скуласт и читал с такой уверенностью в том, что читает, что я сразу подумала: «Это он». Это был Борис Корнилов – мой первый муж, отец моей первой дочери».
Борис Корнилов принес в литературу именно то, чего искали в ту пору. Он стал транслятором органической, «непосредственной», природной линии в поэзии. Недаром вёз он Есенину тетрадку своих семёновских стихов. Есенина он в живых не застал и тогда потянулся к Эдуарду Георгиевичу Багрицкому, крупнейшему после Есенина певцу жизни. Корнилов дорожил и гордился встречами с Багрицким. Он был для него не только литературным учителем, но и жизненным образцом. Однажды Багрицкий сказал о Корнилове: «Этот парень далеко пойдёт». В 1933 году он подарил Борису охотничье ружьё. Через год Корнилов написал стихотворение, посвящённое своему учителю.
…И снова, не помнящий зла,
Рассвет поднимается ярок,
У моего стола
Двустволка — его подарок…
Большую популярность Корнилову принесла «Песня о встречном», написанная в 1932 году для кинофильма «Встречный». Музыку к этой песне написал один из известных советских композиторов XX века Дмитрий Дмитриевич Шостакович. Он считал Корнилова безумно талантливым, говорил про него: «Я считаю Бориса Корнилова выдающимся нашим поэтом. Любил и люблю его произведения. Это великий мастер слова, достойный того, чтобы о нём знали все, знали его поэзию, в которой он и сам предстаёт человеком неистощимого жизнелюбия».
Борису Корнилову удалось создать произведения, ставшие образцами гражданской поэзии, которые сейчас поражают высоким искусством слова, выразительностью образов, силой захватывающего чувства, трагедийной мощью. Одним из таких произведений стала героическая поэма «Триполье», основанная на подлинных событиях, происходивших на Украине летом 1919 года. Банде кулацкого атамана Зелёного удалось окружить комсомольский отряд, прижатый к Днепру у местечка Триполье. Истратив патроны, комсомольцы отбивались штыками.
Всколыхнётся туча света
И уйдет совсем ко дну –
Ваша песня не допета
Про гражданскую войну.
…Черной кровью изукрашу,
Жеребцом сомну,
За порубанную в кашу,
За поруганную нашу
Верную страну.
Множество положительных откликов получила эта поэма и стала одним из ярких литературных взлётов Корнилова. Заслуженный художник РСФСР Валентин Иванович Курдов был знаком с Корниловым и вспоминал о встрече с ним в ленинградской редакции «Молодая гвардия»:
«В то время я делал иллюстрации к «Айвенго» для издательства «Молодая гвардия». Зайдя по делам в редакцию, узнаю, что в кабинете директора будет читать свою новую поэму «Триполье» Борис Корнилов…
… В кабинете, куда я вошел, было много народа, и я увидел самого поэта, которого хорошо знал и стихи которого любил. Он стоял посередине комнаты, небольшого роста паренек в потёртой кожаной куртке и русских сапогах. Из-под распахнутой кожанки виднелась вышитая косоворотка, подпоясанная тоненьким ремешком. В его округлом лице, в глазах с зависшими веками угадывалось что-то татарское.
Читал Корнилов красивым грудным голосом, по-особому резко оканчивая строку. Его манера чтения была не похожа на характерную певучесть имажинистов или на рубленую чеканность стихов «лесенкой» Маяковского. Широко размахивая рукой, Корнилов раскачивался всем телом, усиливая смысл и ритм стиха.
Большая поэма «Триполье» была прочитана им горячо, на одном дыхании.
По окончании не было обязательного хлопанья в ладоши, тогда это не было принято. Все молчаливо улыбались, это и служило благодарностью поэту, и сообщало событию торжественность. По-детски улыбался и сам автор, победоносно оглядывая присутствующих. Увидев меня, Корнилов, зная, что я люблю рисовать лошадей, протянул мне рукопись поэмы.
Так, приняв её в руки, я стал первым иллюстратором первого издания поэмы «Триполье», напечатанной в 1933 году издательством «Молодая гвардия» в Ленинграде».
Борис Корнилов наряду с другими известными личностями в 1934 году стал делегатом Первого всесоюзного съезда советских писателей. Короткой вступительной речью открыл съезд Максим Горький. В тот день с докладом о поэзии выступил член Центрального Комитета ВКП (б), главный редактор газеты «Известия» Николай Иванович Бухарин, дав высокую оценку творчеству семёновского поэта: «Среди поэтической «комсомольской» молодёжи следует особо сказать о Борисе Корнилове. У него есть крепкая хватка поэтического образа и ритма, тяжёлая поэтическая поступь, яркость и насыщенность метафоры и подлинная страсть…У него «крепко сшитое» мировоззрение и каменная скала уверенности в победе…Корнилову особенно удаются отрицательные типы кулака, описания звериной злобы врагов – здесь его палитра многокрасочна и ярка, мазок широк и уверен, образы скульптурны и выразительны – например, в таких стихах как «Семейный совет» или «Убийца». «Триполье» местами достигает большой силы».
…А отец налетает зверем,
Через голову хлещет тьма:
- Все нарушим, сожжём, похерим –
Скот, зерно и свои дома.
И навеки пойдём противу –
Бить под душу и под ребро, –
Не достанется коллективу
Нажитое моё добро…
(отрывок из стихотворения «Семейный совет», 1932)
…А хозяин в багровых росах,
Облит росами, как из ведра,-
Он коров и свиней поросых
Режет начисто до утра.
…Ноги, красные, как у аиста,
Отмывает,
Бросает нож:
- Получай, коллектив, хозяйство –
Ты под пеплом его не найдешь…
(отрывок из стихотворения «Убийца», 1932)
Борис Корнилов безусловно чувствовал себя именинником после доклада влиятельного и популярного в интеллигентной среде партийного руководителя, принимая бесчисленные поздравления. Имя его подхватила вся пресса. В «Известиях», редактируемых Бухариным, одно за другим стали печататься его стихи.
Поэма вскоре была переиздана в Москве. Бориса Корнилова приметил знаменитый режиссёр Всеволод Мейерхольд. О Мейерхольде не менее известный актёр Игорь Ильинский говорил: «У Мейерхольда был меткий глаз, он сразу замечал талантливых людей, открывал их. Он тянулся к совершенно неизвестным ещё людям и безошибочно угадывал, что их талант со временем разовьётся». Всеволод Мейерхольд предложил Корнилову сотрудничество, и тот решил взяться за пьесу в стихах о классовой борьбе в деревне, опираясь на реальные события, связанные с гибелью трёх семеновских комсомольцев, попавших в руки бандитов-дезертиров. Известно, что Мейерхольд с Корниловым даже договаривались съездить в Семёнов. Их отношения стали настолько непринуждёнными, что маэстро запросто навестил поэта в стоматологической больнице и развлекал его, изображая страдающего зубной болью медведя. Неслучайно вскоре после этого посещения поэт написал всеми любимую сказку «Как от меда у медведя зубы начали болеть» (1935).
Доверительные отношения сложились у Бориса Корнилова и с женой Мейерхольда, театральной актрисой Зинаидой Николаевной Райх. Ей Корнилов посвятил стихотворение «Соловьиха», носившее в рукописи название «Ревность». По свидетельству Ярослава Смелякова, автор читал его на квартире Мейерхольда в присутствии известных артистов и музыкантов. Оно чрезвычайно нравилось прекрасной Зинаиде Николаевне.
Корнилову непроизвольно удавалось притягивать к себе многих поэтов, которые в дальнейшем становились его друзьями, составляли ему компанию, делили с ним свои мысли и чувства.
У Корнилова сложились дружеские отношения с поэтами Павлом Николаевичем Васильевым и Ярославом Васильевичем Смеляковым.
Корнилов и Васильев были во многом похожи. Фамилии – обычные, от старорусских имён. Оба – провинциальные, выросшие вдалеке от столиц. Оба – сыновья сельских учителей. Оба поэта в детстве переезжали с места на место, из дома в дом, у одного – керженские леса, деревни, провинциальный Семёнов, у другого – казахская степь, маленькие городки. В первую очередь повлиял на обоих Есенин (оба начинают с прямых подражаний ему), а только потом уже – Багрицкий, Мандельштам и другие.
У каждого есть своя драматическая, масштабная поэма – «Триполье» у Корнилова и «Соляной бунт» у Васильева.
Ярослав Смеляков, третий товарищ, ценил дружбу с Корниловым и Васильевым. Он посвящает своим друзьям молодости стихотворение:
Мы шли втроем с рогатиной на слово
и вместе слезли с тройки удалой –
три мальчика, три козыря бубновых,
три витязя бильярдной и пивной.
А был вторым поэт Борис Корнилов, –
я и в стихах, и в прозе написал,
что он тогда у общего кормила,
недвижно скособочившись, стоял.
Вот так втроем мы отслужили слову
и искупили хоть бы часть греха –
три мальчика, три козыря бубновых,
три витязя российского стиха…
Из воспоминаний Ярослава Смелякова: «…Он был несколько старше меня. А мне было только восемнадцать или девятнадцать лет, когда мы познакомились. Он жил в Ленинграде, я – в Москве, и, следовательно, встречались мы нечасто. Но во время его приездов в Москву и в дни нескольких моих поездок в Ленинград мы почти не расставались.
Он был старше меня не только по возрасту, а и по мастерству, по признанию: его уже тогда шумно принимали слушатели переполненных аудиторий и высоко ставили знатоки литературы. Я ходил и ездил вместе с ним как младший брат, и не однажды мое мальчишеское сердце сжималось от бескорыстной зависти, когда я слушал на литературном вечере или за дружеским столом его стихи или когда разворачивал страницы газет и журналов, где были напечатаны строки Корнилова».
Творчество Корнилова нашло отклик и в зарубежной литературе. Французский писатель и общественный деятель Ромен Роллан высоко оценил талант молодого поэта, положительно отозвавшись о поэме «Моя Африка» в парижской прессе. Из статьи «Европейский дух»:
«… Когда мы говорим о новом человечестве, которое создается в советском Союзе, мы ни минуты не думаем о том, чтобы определить это человечество как европейское. Оно не более европейское, чем азиатское или даже африканское (почему бы и нет?). В прекрасной поэме молодого писателя Корнилова «Моя Африка» выведен негр, который борется и умирает во главе отрядов Красной Армии за «нашу Россию», за «нашу советскую родину». А молодой русский, увлечённый этим примером, тоже стремится бороться и умереть за «свою Африку», за «нашу Африку»… Вот такой полный отказ от национальных предрассудков, унижающих великие человеческие расы, характерен для нового человека. Нелепому расизму узколобого унтер-офицера Гитлера новый человек противопоставляет свой всемирный гуманизм – без различия рас, без различия классов, противопоставляет трудящихся всего мира».
Человеком, который ревностно следил за творчеством Корнилова с самых первых публикаций, был и поэт, критик Константин Поздняев. Он неутомимо исследовал поэзию Корнилова, до тонкостей изучал самые различные факты его биографии, им была написана самая полная литературная биография Корнилова. Кроме того, Поздняев был составителем корниловских сборников, издававшихся в Москве и Нижнем Новгороде, помогал печататься в столице многим нижегородским поэтам, принимал участие в организации семёновского историко-художественного музея. Поздняев – один из тех, кто мог поделиться воспоминаниями о встречах с Корниловым, происходивших в конце 20-х и начале 30-х годов: «…Запомнился мне Корнилов весёлым и радушным. Естественный и непринуждённый в беседе, он располагал к себе и манерой держаться попросту, и какой-то удивительно доброй улыбкой»
В 70-е годы прошлого века Поздняев был постоянным участником памятных праздников в честь Бориса Корнилова в Семёнове, всегда поддерживал общение с матерью расстрелянного поэта Таисьей Михайловной и семёновским краеведом Карпом Васильевичем Ефимовым, который сделал немало по поиску, изучению и исследованию материалов о поэте-земляке.
Благодаря случайной встрече в 1989 году с генералом-лейтенантом КГБ И.И. Гореловским в деревне Беласовка Карпу Васильевичу удалось ознакомиться со следственными документами по делу Корнилова и получить их копии. Он установил место захоронения поэта на кладбище в Левашовской пустоши, а потом установил на том месте памятный деревянный крест с табличкой. Благодаря Карпу Васильевичу значительно пополнилась литературная экспозиция Семёновского историко-художественного музея, посвящённая жизни и творчеству знаменитого земляка. Стараниями краеведа были установлены памятные доски на домах, связанных с жизнью Корнилова, и открыт памятник поэту.
Впрочем, скучно говорить о смерти,
Попрошу вас не склонять главу,
Вы стихотворению не верьте, –
Я ещё, товарищи, живу.
Отрывок из стихотворения Корнилова «Без тоски, без грусти, без оглядки…». Оно грустное, тревожное, оно о смерти, о неизбежности её для человека. Но заканчивается на торжественной ноте – «…Я ещё, товарищи, живу». Действительно, память о Корнилове жива и долго будет жить в его стихах и песнях… Корнилов навечно прописался в своей лесной стороне.
Ежегодно 29 июля семёновцы отмечают памятную дату – день рождения талантливого поэта-земляка Бориса Корнилова. И этот год не стал исключением. Цикл мероприятий был проведён к 116-летию со дня рождения поэта: состоялся памятный митинг с возложением цветов возле его памятника, прошло музейное мероприятие «Без тоски, без грусти, без оглядки» и знакомство с выставкой «Наставник и ученик – связь поколений» в Центре культуры и искусства.
Елена КОНАНОВА,
главный научный сотрудник историко-художественного музея
|